В семье два воевавших деда. Один - Иовель, религиозный харьковский еврей, пропал без вести в 42 году. Ни фотографии, ни могилы, ни памяти. Другой, пятидесятилетний самаркандский армянин, интендантствовал в чине сержанта, выжил. Выцветшее военное фото. Колючая полоска усов под носом. Фуражка. Росчерк Рокоссовского на благодарности. Тяжелые медали за взятие. Оловянная былинных размеров ложка Fraset-N-Plaque. Трофейный оставшийся на снимке велосипед. Кажется, никого не убил и не усердствовал, потроша.
Помню его гостившим у нас одышливым властным стариком, поднимающимся на третий этаж смешной хрущовской коробки. Умер он в гордом одиночестве: выучившиеся дети уехали под Москву; туда же, поближе к внукам, перебралась и жившая за дедом, как за каменной стеной, бабушка. Арташес до конца отстаивал свое самостояние, свой дорого давшийся ему самаркандский дом, двор которого увивала виноградная лоза.
Будь они знакомы, Иовель и Арташес вряд ли бы поладили.
Но к делу это не относится.
Спасибо им обоим. 
