Зычный голос разносчицы, передвигавшейся по проходу вагона пригородной электрички, перекрывал шум состава. Мерное сотрясение на стыках рельс придавало ему легкое дребезжание, которое напоминало звук стальной ложки, бьющейся о стенки стакана в подстаканнике. Они-то и вывели N. из состояния дорожной дрёмы. Дородная торговка пересекала вагон, держа в левой руке образцы немудрящего товара. Куда там баварским кельнершам с пивными кружками, подумал N. и попросил зеркало. Чтобы освободить окантованный металлом кругляш торговке пришлось разгибать затекшие пальцы, на которых, как на крючках, крепилась пестрая разносортица. Мизинец, безымянный, средний - и солнечные зайцы забрызгали потолок вагона, направляясь к выходу, будто убегая от щелкающих зубами контролеров. Ишь, мартовские, присвистнул N.
Рассмотрев фиолетовый фингал, полученный в матерной сваре у железнодорожной кассы, он повернул зеркало увеличивающей стороной - так увечье выглядело еще убедительнее. Шрамы украшают мужчин, подмигнул N. отражению и, вернув товар, скосился на мельтешащий пейзаж с набухшим снегом и талой водой, готовой подняться к деревянным сердцам и бисерным почкам берез, окаймлявших полосу отчуждения.
- Стоит Марфушка на опушке, стоит Марфушка у плетня. Вот подойти бы сзади, треснуть по макушке, чтоб не трепала нервы у меня, - засипел сменивший разносчицу уголовный гармонист. Из распахнутого тамбура потянуло табаком; струйки сизого дыма, продернутые сквозь суженные бронхи курильщиков, устремились в вагон.
- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция "Казанская", - объявили по составу.
Поезд набрал скорость и, движимый не электрической энергией, а центростремительной силой, результирующей коллективного стремления пассажиров, покатил к Златоглавой.
